О том, как выйти из Российско – Грузинского кризиса?
Теперь
очень тяжело. До Осетии можно было говорить, что существует трудно
исполнимый, но практически реальный рецепт. Дело в том, что Грузия как
много этническая общность, государство было на самом деле создано с
помощью России. И гарантировало себе целостность только одним
единственным способом – прямое покровительство России. Мы об этом много
раз говорили: отказ от Российского покровительства – угроза целостности
Грузии, потому что там есть народы, которые с этим не согласятся. Иначе
что, вы их вырежете?
Есть
один оптимистичный момент: думаю, здесь идёт речь об реинтеграции
постсоветского пространства. На мой взгляд, оно неизбежно, иначе мы не
выживем.
После
довольно кровавой войны нашей власти удалось не допустить откровенных
(по крайней мере, видимых) антигрузинских настроений в обществе. Это
вообще исторический феномен.
Просто
давайте вспомним последние в мире конфликты, где был серьёзно задет
национальный аспект, и после этого не возникало никаких межнациональных
неприязней. Я, по крайней мере, после войны нигде ничего такого не
слышал, и очень многие не слышали. Формула российской власти «мы с
грузинами не воюем» была обществом принята. И это даёт надежды, что
русский народ способен восстанавливать и поддерживать свою империю.
Русский
народ – народ имперско-образующий, и это его функция. Он не может
существовать в рамках своей отдельной национальной идентичности. Люди,
которые мечтают создать русскую национальную республику и всех оттуда
«выскрести» – это сумасшедшие самоубийцы. На самом деле, это ближайший
путь к гибели России. Почему русские никогда не образуют комьюнити в
эмиграции, как это делают многие другие народы? Есть одно комьюнити для
русских — это наша многонациональная империя.
Об информационных войнах:
Кто вам сказал, что мы их проигрываем, тем более в случае с
Осетинской войной? Знаете, мне есть с чем сравнивать. Я помню первую
Чечню, это было чудовищно. Меня один американец как-то спрашивал: «А
что у вас там происходит, можешь объяснить». Я отвечаю: «У вас в
Багдаде во время первой иракской войны были журналисты на иракской
стороне?» «Были, человек пять работало». «Очень хорошо. А вот
представь, если бы все журналисты работали на той стороне». «Это как?».
«А это как у нас. Вот так у нас и было в первой чеченской войне».
Понимаете, когда мы проиграли у себя, в своей стране информационную
войну, это означало, что с государством всё совсем плохо, т.е. мы
находимся на краю.
Нужно понимать, что это значит «выиграть информационную войну». Во-первых: выиграть где?
В арабском мире, в Китае, в латинской Америке? Так вот, мы её проиграли
на территории противника – Грузии. Выиграть информационную войну на
территории противника, это значит, что все его информационные и
государственные институты почти или абсолютно разрушены.
Мы не проиграли. Через 3 месяца «Шпигель» опубликовал статью о том,
что оказывается «НАТО всё знало, а Саакашвили напал». Но это сделал
«Шпигель», а не телевизионные каналы. Потому, что там тотальный
контроль над средствами массовой пропаганды. А «Шпигель» – средство массовой информации. А это разные вещи.
О России в грузинско-осетинском конфликте:
Как я уже говорил конкретных политических, геополитических,
геоэкономических преимуществ в результате этого конфликта Россия, на
мой взгляд, не получила. Ведь что мы имеем на следующий момент?
Де-факто, Абхазия и Южная Осетия – протекторат России. А Грузия
признана нами протекторатом Америки. Это что большая наша победа?
Однако, общий политический, смысловой эффект колоссальный. Россия
впервые за столько времени выполнила свои обязательства, которые брала
публично. И выполнила она их перед лицом буквально «мирового гегемона».
И «гегемон» этот не стал с нами связываться. Не сказать, что риска
совсем не было, не факт. Отдалённые долгосрочные последствия тоже могли
быть разными. Россия сохранила себя в мире как страна, с которой можно
иметь дело. До этого момента сиё было под вопросом.